Новая Эпоха - Страница 75

Угораздило же. Да и сам потерял контроль, полез вперед, позабыв об осторожности. Шед видимо предугадывал такой расклад дел, давно обзавелся союзниками в Преисподней. И вместо того, чтобы встретить самому, подкинул чародея другому Высшему – как стол сервировал.

Тварь сильна… И не из тех, кто давит голой мощью, а и хитростью умеет. Многие демоны одеваются в одежды простейших человеческих инстинктов: страх, ярость, голод. Так проще воздействовать на живых, управлять, пожирать. Но хуже влечение, ибо не отпугивает, а притягивает.

«Суккуб, – прошелестело в ушах. – Дрянь, я нарвался на суккуба…»

Холодок ужаса пощекотал поджилки. Часть страха потухла, растворилась в пустоте. Но часть осталась, заставила сражаться, выстраивать ментальные блоки и суматошно перекраивать ауру, к которой присосались жадные змеи Тьмы.

Почувствовав, что теряет свою власть, женщина опять улыбнулась, поманила пальчиком.

– Нет, – будто издалека услышал чародей собственный голос. – Отпусти.

Она неодобрительно промолчала, чуть приподняла голову. И как по команде под потолком ожила и зашевелилась одна из химер, легко спрыгнула на пол. Пламя факелов пугливо дрогнуло, отблески озарили худое существо, отдаленно напоминающее человека, но словно облитое алой смолой. Или просто без кожи. Дымилось, на пол часто капало слизью, а на удлиненной морде выделялась лишь мокрая пасть с тремя рядами острых зубов. Ни глаз, ни ушей, вместо носа – две узкие вертикальные щели.

Вскоре рядом с троном возникла вторая тварь, третья, десятая. Толпа уродцев окружила постамент, унижено подползла к хозяйке. Та ласково улыбнулась и поманила одного, откинула прядь волос с правой груди. Существо довольно заворчало, приникло к соску, стало утробно причмокивать и похрюкивать. Остальные норовили коснуться ступней и лодыжек женщины, лизали пятки.

Демон сделал приглашающий жест: мол, гляди, как им хорошо, как меня любят, присоединяйся, будет здорово. Запах разврата усилился, как дубиной огрел по голове, а во рту пересохло.

Птиц пошатнулся, прикипел взглядом к той груди, что суккуб приготовил для него. И растеряв последние остатки рассудка, шагнул вперед. Страх и злость, хоть как-то, да сдерживающие, заставляющие бороться с колдовским искушением, испарились. В целом мире осталась лишь жажда почувствовать холод ее кожи, испить… испить волшебного нектара.

Маг почти сдался. Но за миг до того, как пали последние бастионы воли, откуда-то издалека пришел зов: легкий, почти беззвучный. Поток гадости, что травил разум, ослаб – как на плотину наткнулся. В темноте загорелись зеленые глаза-плошки, сова осторожно сдвинулась на железном пруте, вбитом в колонну, мрачно глянула на демона, а затем подмигнула Ирну: мол, я с тобой, не плошай.

Как там оказалась? Да Мрон знает! Но оказалась и непонятным образом помогла, поддержала. Чародей очнулся, вспомнил о так и не использованном Упокоении и без колебаний выбросил правую ладонь в ритуальном жесте удара. Раздалось шипение, хлопок. Бледный пучок света впился в призывно подставленное горло суккуба. Тугая струя черной крови брызнула на голову жрущего монстра. Тот непонимающе хрюкнул и отшатнулся, а женщина задрожала в конвульсиях, и потеряла контроль над обликом.

Красивое лицо иссохло, глаза ввалились, а грудь обвисла лоскутами дряблой кожи. Волосы превратились в черный дым. Демон взвыл, схватился за шею, которая вспучивалась и полыхала огнем. Скатился с трона и попытался уползти прочь, за спины смолистых уродцев. Но рассвирепевший Птиц не позволил, снова ударил Упокоением, пригвоздив Высшего к полу, испепелив пальцы и кожу. А затем резко отпрыгнул в сторону, уклонился от одного из монстров, и совершил гигантский прыжок, помчался вслед за совой, что сорвалась с прута и полетела в темноту.

Пернатый хищник казалось, сошел с ума, ведь устремился прямиком к глухой стене. Но крылатый нырнул в кладку как в омут – лишь круги разошлись. И маг отбросил сомнения, кинулся следом, прильнул к холодному монолиту, моля Создателя, чтобы получилось.

За спиной мигнул свет, послышался многоголосый вой, топот, с потолка посыпались еще монстры. Кто-то схватил за ногу, кто-то за плечо, рванули обратно. Но стена, наконец, стала вязкой и податливой, разогрелась. Чародей задергался как муха в варенье, с трудом стряхнул уродцев… и упал на теплые камни.

Солнце зависло над ближайшими пиками, медленно сползало вниз. На востоке поблескивали звезды, мрачно полыхали облака-корабли. Порывистый ветер гнул верхушки сосен ниже по склону, плевался сухими травинками и пылью, тоскливо выл и посвистывал. Пахло хвоей и вечерней свежестью, паленым камнем и какой-то едкой алхимической дрянью…

Ирн закашлялся, с трудом приподнялся и окинул затуманенным взглядом скальную площадку, непонимающе моргнул. Внизу виднелась Долина, скалилась острыми клыками Башня, и горело закатной краснотой озеро. А здесь на камнях тлела магическая фигура, окропленная кровью, невдалеке валялся Шед, напоминая самый настоящий труп, рядом сидел насмерть перепуганный Сворл.

– Грин, – пробормотал чародей с облегчением. – Что…

И тут Птиц увидел, что ученик сжимает в кулаке нож с лезвием, вымазанным черной кровью, заметил раны на руках и груди рыцаря, почувствовал Тьму, что клубилась над пентаграммой. Осекся и мотнул головой, решив, что так и не выбрался из карманного мирка-ловушки, продолжает видеть отражения.

Но считав ауру ученика, маг сообразил – нет, не мираж, и не сон. Сворл являлся Сворлом. Хоть и безумно уставшим, с темными кругами под глазами, бегающим лихорадочным взглядом. А Шед Шедом. Или скорее достаточно дохлым Шедом.